Февральские и мартовские дни в нашей памяти не­ изменно связаны с трагическими событиями 1917- 1918 годов. Явление иконы Божией Матери «Державной» в селе Коломенском, арест Царя мученика в поезде в Могилеве, кровавая сму­та, Царская Голгофа...

Десятилетием ранее (точнее, в 1905 году) 17 февраля был убит террористом-революционером Великий князь Сергей Александрович, супруг Великой княгини, преподобномученицы Елизаветы Феодоровны.

В 2005 году мы отмечали скорб­ную юо-летнюю годовщину со дня убиения Сергея Александровича, ос­танки которого покоятся на террито­рии Новоспасского монастыря в Москве. В те дни в новопрестольной прошла церковно-научная конфе­ренция «Великий князь Сергей Александрович в истории Русского государства и культуры», организа­торами которой были Император­ское православное Палестинское об­щество, Паломнический центр Мос­ковского Патриархата и научный со­вет РАН «Роль религии в истории».

Матушка Елизавета писала Госу­дарю Николаю Второму: «Сергей с радостью умер за тебя и за свою Ро­дину. За два дня до смерти он го­ворил, с какой готов­ностью пролил бы свою кровь, если бы мог этим помочь. На­деюсь, Господь даст мне силы, чтоб никто не смог сказать, что я оказалась не­достойной водительства такого истин­но благородного мужа и настоящего хри­стианина» . Знаменательно в духовном смысле то обстоятельство, что Великая княгиня при­няла мученическую смерть в алапаевской шахте в день тезоименитства своего супруга — день памяти преподобного Сергия Радонежского.

Драгоценным подарком и как бы отголоском, дуновением из царской Руси стало для нас при­шедшее как раз в эти дни, накануне памятных трагических дат, письмо одной нашей читатель­ницы из Луганской области. Благодарим Людми­лу Васильевну за живое свидетельство о том времени, за проникновенный рассказ о самом дорогом. Низкий Вам поклон!

Уважаемая Алла! Пишет Вам простая верующая жен­щина, мать, бабушка — Людмила Васильевна Стоволосова. Живу я в маленьком шахтерском городке Красный Луч Луганской области. Получаю журнал вот уже семь лет, читаю от корочки до корочки на одном дыхании. В нем черпаю духовные силы, часто, бывает, хожу с каким-то наболевшим воп­росом и вдруг в очередном номере «СНД» получаю исчерпывающий ответ. Всем знакомым и друзьям даю читать ваше издание.

Особенно благодарна за про­никновенные статьи о Великой кня­гине, преподобномученице Елиза­вете Феодоровне, о Царе-мученике и его святом семействе. Мне это очень дорого, не могу читать о на­ших Царственных страдальцах без слез.

Дело еще и вот в чем. Моя ба­бушка, Герасименко Мария Гаврильевна (1892 года рождения), нахо­дилась в Марфо-Мариинской оби­тели у Великой княгини Елизаветы Феодоровны с 1915 по 1918 год. Когда в Первую мировую войну по­гиб ее муж, Герасименко Прокофий, а вслед за ним умерли двое их ма­леньких деток от эпидемии дифте­рита, за бабушкой приехала из Мос­квы ее подруга Моисеенко Неони­ла Максимовна. Она раньше была принята в обитель и, узнав о бабуш­кином горе, забрала ее в Москву. Это было в 1915 году, и пробыли они там до того самого момента, когда арестовали Елизавету Феодоровну. Как они все плакали о Матушке...

Солдаты были вооружены, очень грубы и сказали сестрам, чтобы разбегались по своим домам, а то, мол, «и вам такое будет». Они гру­бо    подталкивали княгиню, а она шла безропотно, смиренно, только огляну­лась на всех, подняла ручку и перекрес­тила сестер.

У нее было очень доброе сердце, она любила всех-всех, звала своих насельниц «моими цыпляточками». Очень любила мою бабушку. Бывало, по­дойдет, возьмет за щечки, прижмется и говорит: «Ах, моя Марьюшка, Марьюшка!» Она букву «р» немножечко картавила.

Я, когда прочитала книгу Л.Миллер о Великой княги­не, поняла, почему она так бережно относилась к бабуш­ке. Видимо, потому, что у княгини маленькая сестричка тоже была Мария и тоже умерла от дифтерита, как двое бабушкиных деток. Это было еще в Германии, до приез­да княгини в Россию. А еще Елизавета Феодоровна ува­жала мою бабушку за то, что она была очень смышленая, хозяйственная, все умела делать быстро и аккуратно. Она и готовила вкусно, и шила хорошо, и коровку могла подоить, и службы хорошо знала. Последнее время она была у княгини ключницей.

Господи Всемилостивый, в какое безбожное время мы рос­ли! Я с детства каждый год, целое лето жила у бабушки с дедушкой в деревне, набиралась силенок (была очень болез­ненной), там были сосны, озера, река, песок, такая благодать! Каждую минуточку можно было говорить и говорить о тех го­дах бабушкиных, проведенных у княгини в обители.

Но куда там, мы же были безбожные пионеры! Все, что я узнавала о бабушке, — это все от своей мамочки, она была учительницей, иногда прикладывала пальчик к губам и ти­хонько рассказывала о том времени, о бабушке. Говорила, что уже после того как похоронили Великого князя Сергея Александровича, мужа княгини, одни бедные люди принесли ей найденный мизинчик супруга. За это она их очень отбла­годарила и хранила его до конца своих дней.

Когда шла война, в обители был организован госпиталь, Матушка сама ухаживала за самыми тяжелыми больными и возле них ночами сидела. Если узнавала, что у них есть ма­ленькие детки, вязала ночами им чепчики. Княгиня очень по­стилась, любила морковные котлетки.
Когда мне было 14 лет, бабушка мне лично рассказала, что однажды приснился ей сон. Идет она по лугу, возле их села, а навстречу строй солдат. Выходит из строя ее муж (по­гибший уже тогда) Прокофий, подходит к бабушке и говорит ласково: «Машенька, передай княгине, что наступает крова­вое, страшное время, пусть побезпокоится о себе, а ты, доро­гая Машенька, выйдешь замуж за высокого, красивого, но стро­гого, выходи, а за нас не безпокойся», — и показывает рукой на небо. Бабушка посмотрела, а там два ангелочка красивых, два мальчика с крылышками. И побежал Прокошенька дого­нять солдатушек.

Этот сон, проснувшись, бабушка рассказала тогда Неони­ле, они всегда были вдвоем. Дождавшись утра, пасле молитв они пошли к Великой княгине. Она их приняла, внимательно выслушала и залилась слезами. Затем подошла к бабушке Маше, обняла ее и сказала: «Моя дорогая Марьюшка, это сон вещий тебе приснился, и что грядет такое страшное время, я знаю и чувствую, но от вас я никуда не уйду».

Именно тогда княгиня и подарила бабушке свою фото­графию. Я хорошо помню ее, эта фотография была в дере­вянной рамочке и висела недалеко от икон на стене. Рядом была еще одна фотография, на которой были сфотографиро­ваны три сестры милосердия: бабушка, Неонила и еще кто- то из сестер. Бабушка говорила, что это была весна, они шли после того, как разносили по бедным семьям продукты, одежду, и сфотографировались. Полотняные юбки, блузки, косыночки с крестиками...

Елизавета Фёдоровна и Сергей Александрович

Очень много обитель помогала бедным, нуждающимся лю­дям. Мне очень запомнились эти фотографии, потому что в детстве бабушка укладывала меня на свою кровать, а напро­тив как раз были иконы и эти фотографии на стеночке. По­том, уже повзрослев, приезжая к бабушке, я забыла об этих фотографиях, их уже не было на том месте. А я уже училась в институте, комсомолка, активистка была, прости меня, Госпо­ди, за все это...
Уже будучи замужем, в 1992 году, прихожу однажды с ра­боты, открываю «Литературную газету» и вдруг вижу фото­графию, до боли знакомую, из детства, и большую статью. Я мгновенно ее прочитала. Оказалось, в июле 1992 года Ве­ликую княгиню Елизавету Феодоровну и инокиню Варвару причислили к лику святых и автор статьи просил откликнуть­ся всех, кто может помочь какими-то свидетельствами или материалами — для организации музея, открывающегося в на­чинающей уже действовать тогда Марфо-Мариинской оби­тели.

Я сразу выслала эту статью своей тете, которая жила в бабушкиной хатке, спросила ее о фотографиях — где они? Тетя ответила в письме, что когда к власти пришел Хрущев, нача­лась волна гонений на верующих, дедушка пришел однажды из сельсовета, с собрания, и сжег эти фотографии, сказав бабушке: «Ты нас с этими фотографиями до беды доведешь».

Вот и все... Умерла моя последняя тетя (их было пять дочек у бабушки, а мальчики все умирали, то есть двое от дедушки Прокофия и трое от дедушки Андрона), нет моих родителей, но я сильно почувствовала груз греха, лежащего на роде нашем. Иконы я забрала из бабушкиной хатки. Для меня они самые дорогие на свете, потому что перед ними молилась моя бабушка и я буду молиться до конца дней своих.
Внуку моему пять лет, учим с ним молитвы. Зовут его Иоан­ном, а внученьку — Марией (в честь бабушки Маши), она уже студентка, верующая. Каждый день благодарю Господа, что подарил мне такую замечательную семью: мужа, доченьку, вну­ков. Дай Бог, чтобы все люди были счастливы, добры и люби­ли друг друга.

Со слезами читала письма людей в рубрику вашего жур­нала «Книга покаяния». Я всей душой, сердцем, разумением своим каюсь, прошу слезно Господа об этом. Прости нас, Царь- батюшка, простите нас, Царственные мученики — пример по­трясающего благочестия и любви для всех нас, великих греш­ников. Мы все нуждаемся в молитвенном предстательстве Царской семьи. Как хочется дожить до того времени, когда явится акт соборного, всенародного покаяния в страшном гре­хе нашем, в котором повинны мы все.

Я уже несколько лет прошу на утренних и вечерних молит­вах, чтобы соединились наши православные народы России, Украины, Белоруссии, чтобы возродилась у нас монархия, что­бы в школах и армии преподавался Закон Божий, чтобы от­менили у нас номера и коды...

Добавлю к написанному, что по возвращении из Москвы в 1918 году бабушка моя и Неонила жили на своей родине, в Курской области, в селе Алексеевка. Бабушка вышла замуж именно за такого человека, как и сказал ей во сне Прокофий. Рядом в небольшой хатке жила Неонила с дальней родствен­ницей Феодорой, они так и не вышли замуж, всегда ходили в черной одежде. Но Неонила работала до самой пенсии опе­рационной сестрой. А Феодора работала с бабушкой в кол­хозе. Дедушка и бабушка обшивали свою и близлежащие деревни, дедушка шил верхнюю одежду, а бабушка — платья, юбки...

Бабушка Маша все время была занята, но всегда — в бе­лом кружевном фартуке, даже у печи, в белой косыночке, все­гда чистенькая, быстренькая, только зазвонят колокола (цер­ковь рядом) — она уже бежит на службу. А когда она спала, никто не знал. Люди часто приходили к бабушке за советом и помощью. А как она готовила вкусно, какие пасхи, пироги, пампушки с маком пекла — я таких нигде больше не ела. Ее любили все зятья, все внуки, она была очень справедливой, честной, терпеливой, смиренной...

Вот такое получилось у меня письмо о моей любимой ба­бушке, русской труженице, прожившей достойно свою труд­ную жизнь. И таких было и есть очень много. Низкий им всем поклон!

Написала — и стало легче на душе.

С уважением, р. Б. Людмила

Материал подготовила Алла Зуева

Источник: Журнал «Спасите наши души» № 2. 2011г.