Глава шестая. Последняя Пасха. Великое установление Таинства Евхаристии

У иудеев Пасха была особенно почитаемым праздником¹. Само на­звание ее напоминает таинственное прохождение Иеговы в ту ужасную ночь, когда Ангел-исгребитель поразил смертью всех египетских первен­цев и пощадил только евреев. Это название напоминает также Израилю переход от рабства к свободе. Поэтому-то ни один праздник у евреев не был так любим и чтим, как Пасха. Начиная собой священный год, она продолжалась восемь дней, с 14 по 21 число месяца Нисана. Употребле­ние квасного хлеба воспрещалось в дни Пасхи; вкушать можно было толь­ко опресноки. Отсюда произошло другое наименование Пасхи — «Празд­ник Опресноков».

Начиная с 13-го числа этого месяца каждый глава семейства брал светильник и обходил свое жилище, чтобы уничтожить всякую кислую пищу и квасный хлеб. Все это сжигалось в особом сосуде, на открытом воздухе. Праздник начинался торжественными звуками труб и затем все хозяева дома или их слуги покупали совершенно непорочного и непре­менно однолетнего ягненка. Его приносили в храм. Священники зака­лывали агнца и возливали его кровь на жертвенник всесожжения, а мясо должно было служить праздничной пищей вечером. Это называлось «со­вершить Пасху».

Первый день Пасхи, или праздника Опресноков, 14-го числа месяца Нисана, в 30 году пришелся на четверг, 6 апреля².

Весь Иерусалим был в движении, спеша исполнить все требуемые за­коном обряды³. Заготавливается чистая вода и мука для приготовления опресноков. Притворы храма переполнены множеством народа. Кровь закупленных агнцев ручьями льется на алтарь всесожжения; жертвенные животные падают тысячами под ножом. Повсюду готовятся трапезы и расставляются ложи для вечернего пиршества.

Иисус остался в Вифании; между тем Он хотел праздновать Пасху в Иерусалиме. Его последняя Пасха должна быть совершена в стенах свя­щенного города.

Зная, что время праздника пришло, ученики приступили к Иисусу и сказали Ему: «где велишь нам приготовить Тебе пасху?»⁴

Обыкновенно распоряжался всем, что касалось материальных потреб­ностей маленькой общины Иуда; но на этот раз он был устранен. Иисус назначил Петра и Иоанна.

— Пойдите,— сказал Он им,— и приготовьте нам есть пасху. При вхо­де в город «встретится вам человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним, и куда он войдет, скажите хозяину дома того: Учитель говорит: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими?»

«И он покажет вам горницу⁵ большую, устланную, готовую: там при­готовьте нам».

Иисус мысленно уже избрал место, где должна бьггь совершена Его последняя Пасха. Когда нужно, Он является властелином помыслов и поступков людей; и все, чего Он требует от человека, немедленно испол­няется. Так и этот неведомый хозяин дома должен исполнить желание Иисуса, предоставив в Его распоряжение свою верхнюю комнату. Ве­роятно, это был один из верных и тайных учеников Иисуса. Предание говорит, что это был Иосиф Аримафейский. Указывая ученикам Своим признаки, по которым они узнают этого человека, Иисус обнаруживает сверхъестественную прозорливость, не ограниченную ни пространством, ни временем; Он видит отдаленное, как близкое, и читает будущее, как в раскрытой книге. Он хранит тайну места, предназначенного для совер­шения Пасхи, даже от учеников Своих, посылая их приготовить все нуж­ное. Можно подумать, что, облекая все это тайной, Иисус хочет обеспе­чить Себе и ученикам несколько спокойных часов, не желая, чтобы что- либо извне нарушило этот покой. А теперь есть чего опасаться: злодей­ский умысел Иуды уже близок к выполнению.

Доверие Петра и Иоанна к Тому, Кого они называют Христом, Сы­ном Бога живого, безгранично и безусловно. Они ни о чем не спрашива­ют, не возражают и с покорностью отправляются, счастливые поручени­ем, возложенным на них их возлюбленным Учителем.

Войдя в город, они нашли все так, как сказал им Иисус, и приготови­ли пасху.

Непорочный однолетний агнец, купленный ими, был заклан в храме рукой священника; затем, согласно обычаю, мясо ягненка было изжаре­но и приправлено горькими травами. Испечены были опресноки и при­готовлено вино в сосудах. Пресный хлеб и приправа из горьких трав слу­жили символом страданий израильского народа под гнетом рабства; яг­ненок напоминал ту жертву, кровь которой была употреблена для начер­тания знаков на дверях еврейских домов и для предохранения первенцев еврейских от карающей руки Ангела-истребителя. В прежние времена пасхального агнца ели стоя, с посохом в руке, с опоясанными чреслами, подобно путешественнику, готовому отправиться в дальний путь. Но с течением времени обычай этот отошел в прошлое. Во времена Иисуса иудеи совершали пасхальную трапезу, возлежа на ложах. «Есть стоя,— говорят раввины в Талмуде,— это приличествует только слугам; возле­жать приличествует господам. Несомненно, совершая Пасху, мы едим хлеб скорби и тяжкого порабощения, но есть его надо так, как едят свободные люди, цари и великие мира сего»⁶.

Число приглашенных к трапезе должно было быть не менее 10, но иногда доходило до 40—50 человек. Горница, в которой совершалась пас­хальная трапеза, убиралась коврами и драпировками. Посредине, на не­котором возвышении, воздвигался стол, на котором ставили: агнца, оп­ресноки и чашу с вином, из которой пили все возлежащие. Вокруг сто­ла, полукругом, воздвигались ложи, несколько покатые и немного выше пола. Каждый участвующий в трапезе должен был возлечь на левый бок и оставить свободной правую руку. Первое место находилось в середи­не, второе — слева, третье справа, и так далее⁷. Между седалищами и сте­нами оставался свободный проход для слуг, обязанных являться на зов хозяина.

Под вечер Иисус, вместе со Своими учениками покинув Вифанию, пришел в Иерусалим, в тот самый дом, где Он назначил совершать Пасху и где все было приготовлено Петром и Иоанном.

После захода солнца, в определенный для празднества час Иисус воз­лег за стол. Он занял первое и почетное место; Петр находился слева от Него, а Иоанн — справа. Откинувшись немного назад, любимый ученик Иисуса мог положить свою голову на грудь Учителя. Иуда также нахо­дился здесь в числе двенадцати Апостолов. Видя себя окруженным Свои­ми учениками, Иисус обратился к ним со словами, в которых ясно слы­шались и радость, и вместе с тем глубокая скорбь.

«И сказал им: очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего стра­дания».

«Ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее, пока она не совершится в Царствии Божием»⁸.

Иисус был глубоко опечален мыслью, что совершает Свою послед­нюю Пасху. Но Он оставил для этой Своей последней пасхальной трапе­зы совершение великого дела, которое послужит им величайшим доказа­тельством Его любви к ним. Он трепещет при мысли о том, что должен открыть им и совершить.

Следуя обычаю, глава семьи после молитвы брал чашу с вином и пе­редавал ее возлежащим с ним, говоря: «Да будет благословен Господь, сотворивший плод виноградный». Затем все начинали есть горькие тра­вы, обмакивая их в приправу, называемую по-еврейски шароцет⁹.

Иисус взял чашу и, воздав хвалу Богу, сказал Своим ученикам:

«Приимите ее и разделите между собою»^10.

Скорбь о том, что скоро Он должен расстаться со Своими ученика­ми, выразилась в словах, которые Он прибавил:

«Ибо сказываю вам, что отныне не буду пить от плода сего виноград­ного («доколе не придет Царствие Божие») до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего»¹¹.

Мысль о жизни вечной, за пределами этой скоропреходящей земной жизни, блаженство Царствия Божия в обителях Отца Небесного, после скорбей и страданий на земле — вот что утешает Иисуса и Его учеников и смягчает горечь смерти Его. Он напоминает и об этом будущем блажен­стве в образе обыкновенного пиршества. Вино, что будут пить избран­ные за трапезой Небесного Владыки, есть символ Духа Божия, Который Своим наитием напоит сердца всех избранников Божиих, для которых Иисус есть неиссякаемая чаша вечной жизни.

В то время, когда ученики возлежали за столом и ели, Иисус сказал им:

«Истинно говорю вам, один из вас, ядущий со Мною, предаст Меня»12.

Особенная выразительность, с какой Он произнес эти слова, заклю­чала в себе что-то особенно торжественное и в то же время глубоко скорб­ное. Видимо, присутствие Иуды тяготило Его. Один Он знал тайну пре­ступного замысла Искариота.

Никто из учеников даже не подозревал, что роковое предательство уже решено и что один из их среды принимал самое деятельное участие в этом заговоре.

Слова Иисуса: «один из вас предаст Меня» глубоко потрясли учени­ков. Неизвестность будущего, ожидание предстоящей борьбы, боязнь собственного малодушия и слабости приводили их в ужас. Зная, что Ии­сус читал в будущем так же, как в глубочайших тайниках их сердца, они все, обратившись к Нему, с печалью спрашивали один за другим: «не я ли, Господи?»

Иисус повторил Свои слова, не называя предателя.

«Он же сказал им в ответ: один из двенадцати, обмакивающий со Мною в блюдо».

«Впрочем, Сын Человеческий идет, как писано о Нем; но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы тому человеку не родиться»¹³.

Не о Себе скорбит и печалится Иисус, а об участи предателя. Он хо­тел бы спасти его; Он взывает к голосу его совести, стараясь вызвать в нем сознание в преступлении, и угрожает проклятием Божиим, которое несчастный навлечет на себя этим предательством.

Иуда остается глух и равнодушен. Вместо того, чтобы в порыве раская­ния воскликнуть: «Это я!», он вместе с другими учениками спрашивает: «не я ли, Равви?» Он скрывает свое преступное намерение, думая, несомнен­но, обмануть этим Того, Кого он уже почти предал в руки врагов.

«Иисус говорит ему: ты сказал»¹⁴.

Никто из учеников не заметил этого. Тайна предательства была скрыта от них, но подобно камню давила их и повергала в тяжелую, удручающую скорбь.

Вечеря продолжалась.

Во время этой вечери совершилось событие, о котором нужно читать с такой же верой, с какой оно передано нам, и с любовью к тому, кто со­хранил для нас воспоминание об этих трогательных часах.

Евангелист Иоанн говорит¹⁵:

«Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их».

Эти простые слова св. Евангелиста не требуют пояснений. По их сер­дечности, по их глубине и трогательности можно судить, какое великое, святое чувство божественной любви изливалось из сердца Иисуса на Его учеников — на тех, кого св. Евангелист называет «сущими в мире». Эта безграничная любовь внушает Иисусу такое деяние, какого никогда не совершал ни один человек, и какое доступно только одному Богу.

И когда они ели, Иисус, «взял хлеб и, возблагодарив, преломил и ска­зал: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас молимое; сие творите в Мое воспоминание».

Немного спустя, по окончании вечера, когда следуя обычаю глава се­мьи брал последнюю чашу с вином и передавал ее своим гостям, Иисус взял чашу и, благодарив, подал им, говоря:

«Пейте из нее все. Ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов»¹⁶.

Эти слова Иисуса: «приимите, ядите; сие есть Тело Мое, пейте от нее все; сие есть Кровь Моя», понятые буквально, в их истинном смысле, представляют непроницаемую, непостижимую тайну для человеческого разума.

Хлеб, который Иисус подает Своим ученикам, перестает бьггь хлебом и становится Телом Его, которое скоро будет принесено в жертву за грехи людей; в чаше, которую Он подает им, находится не вино, но Его пречис­тая Кровь, которая будет пролита во оставление грехов человечества.

Апостолы так именно и поняли слова Своего Божественного Учите­ля и не спрашивали Его: как это может случиться? В простоте души, в искренности и полноте своей веры в Него, зная, что могущество Иисуса безгранично и что Он есть сама истина, они безусловно поверили Его словам и причастились Тела и Крови Его под видом хлеба и вина.

То, о чем говорил Иисус год тому назад галилеянам в Капернауме¹⁷, Он осуществил теперь, за несколько часов до Своей смерти. Он говорил тогда:

«Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верую­щий в Меня не будет жаждать никогда».

«Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдал за жизнь мира».

«Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Че­ловеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни».

«Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть пи­тие».

«Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем».

Народ галилейский, не поняв слов Иисуса, с негодованием отвернулся от Него и с насмешкой рассуждал о том, как Он может дать им есть Свою плоть.

Вот оно теперь и исполнилось.

В этом установлении таинства Евхаристии заключается вся сущность христианской религии. В эту единственную минуту Своей жизни Иисус одним Своим действием осуществляет ее во всем величии ее божествен­ного совершенства. Здесь Иисус является одновременно и Жертвой, и Жрецом, создавая вечное первосвященство и вечную жертву для прино­шения. Он теперь не говорит притчами, а прямо открывает святую необ­ходимость Своей искупительной смерти.

До этой минуты Он говорил о Своей смерти сдержанными намеками. «Этому надлежит бьггь»,— неоднократно повторял Он ученикам. Теперь же Он прямо поясняет им, почему тело Его должно быть предано на по­ругание и пролита Его кровь. Он — есть Жертва, принявшая на Себя гре­хи всего мира. Такова участь Сына Человеческого и последнее слово во­площения Сына Божия!

Страницы: 1 2