Глава II. Русская Церковь в планах нацистов в период войны с СССР, 1941—1945 гг.

4. Духовное окормление восточных рабочих и советских военнопленных (окончание)

Далее в том же докладе митрополита на епархиальном собра­нии 16—17 июля 1946 г. содержится общая характеристика ситу­ации (реально существовавшей в 1942—1943 гг.): «Но самым яр­ким и жестоким нашим противником, недоброжелателем и вре­дителем был так называемый Акт Розенберга, а позже Восточное министерство.

Это, в буквальном смысле, антихристианское уч­реждение причиняло нашей епархии, православным людям и, в частности, мне лично непрерывные огорчения, ибо оно всячески препятствовало нам осуществлять духовное окормление всех так называемых “остов”. Нашему духовенству было запрещено слу­жение в лагерях, а “остам” было строго запрещено посещение на­ших приходских церквей. Дети оставались некрещеными, ново­брачные неповенчанными, умершие хоронились без церковного отпевания и т.д. Даже распространение духовной литературы было нам долгое время запрещено. Я просил, протестовал, писал хода­тайства, лично посещал различные правительственные учрежде­ния, но, к прискорбию, только с незначительными успехами. Только в отдельных случаях мне удалось пробить брешь в этой мрачной стене ограничений, запретов и притеснений: там, где в лагере был священник, я снабдил его св. антиминсом и, по мере возможности, церковною утварью, пожертвованною приходами, богословскими книгами и литературой. То же самое удалось мне в некоторых лагерях военнопленных. Но все это достигалось толь­ко величайшим трудом и путем обхода разных ведомственных рас­поряжений»³⁵¹.

Слова митр. Серафима подтверждаются архивными докумен­тами. Поначалу в отношении восточных рабочих соблюдался тот же порядок, что и для военнопленных — любая религиозная дея­тельность позволялась только людям из их среды. Порой среди восточных рабочих действительно оказывались священники. На­пример, 17 ноября 1942 г. русский профессор Кенигсбергского университета Н. Арсеньев писал в РКМ, что престарелый прото­иерей С. Веселовский с Волыни используется на тяжелой кресть­янской работе в Восточной Пруссии, и просил разрешить этому священнику душепопечение в лагере восточных рабочих. В подоб­ных случаях разрешение давалось³⁵².

Использование священнослужителей «со стороны» исключа­лось. Так, когда митр. Серафим 16 апреля 1943 г. попросил РКМ позволить окормлять восточных рабочих переселенному из Грод­но священнику П. Дубовику, то на соответствующий запрос ми­нистерства чиновник из ведомства шефа полиции безопасности и СД ответил: «Я не могу дать своего согласия»³⁵³.

Священников среди восточных рабочих оказалось ничтожно мало, и их функции частично приходилось брать на себя благоче­стивым мирянам. Один из таких мирян — машинист паровоза — в ноябре 1943 г. писал в адрес русского монастыря преп. Иова в Словакии: «... в нашем лагере свыше 1500 человек, мужчин, жен­щин, всякого пола и возраста, а во всем округе таких лагерей мно­го. Все они русские, во многих сохранилась вера христианская... И многие идут ко мне с вопросами и требами. И по мере моих сла­бых сил, как мирянин, я стараюсь в рамках мирянина проповедо­вать слово Божие и выполнять необходимые требы для верующе­ го человека. Я просил и писал в Берлин о. архимандриту Иоанну и священнику о. Александру Киселеву, чтобы кто из священни­ков приехал к нам, но, видимо, нет разрешения. Я получал от них крестики, Евангелие от Марка и от Иоанна вашего издания и молитвословы тоже ваши... Доступ к нам извне, чтобы приехать священнику отправлять христианские требы, — невозможен. Из всего видно — двери доступа к нам закрыты, мы, грешные, жаж­дущие источника живой воды, должны вариться в собственном котле. А посему внемлите нашим просьбам и помогите нам, греш­ным»³⁵⁴.

Конечно, братия обители всячески старалась помочь духов­ной литературой и периодическими изданиями. В редакционной статье первого номера «Православной Руси» за 1947 г. отмечалось, что в годы войны газета «посильно обслуживала лагеря русских рабочих в Германии и проникала даже за проволоку к военноп­ленным, что строжайше воспрещалось немецким лагерным на­чальством»³⁵⁵. Только за январь — март 1943 г. монастырь преп. Иова получил 108 писем от восточных рабочих (среди них значи­тельная часть коллективных), и почти в каждом просили прислать религиозную литературу. Редакция «Православной Руси» в связи с этим отмечала: «Многочисленные письма русских рабочих в Германии свидетельствуют, что (духовная) жажда огромна, что русский народ мучится вопросами духа и глубоко их продумывает и переживает»³⁵⁶.

Большое количество литературы переправлял в лагеря Епар­хиальный миссионерский комитет, возглавляемый архимандри­том Иоанном. Последний писал в своих воспоминаниях: «... до начала 1943 года для меня и моих сотрудников была возможность проникать в лагеря Словом Божиим, религиозными книжечка­ми и листками. Через приходивших к нам в храм обитателей ла­герей и верующих переводчиков... даже простой почтой, мы мог­ли достигать Словом Божиим русских людей в лагерях и даже на родине... Тысячи писем, иногда коллективных и подчас удиви­тельно трогательных, мне засвидетельствовали о вере народа, о его жажде духовной... Этот драгоценный архив после обыска, произведенного у меня в начале 1943 года, частью был захвачен гестапо с моим миссионерским складом, а частью сгорел в моей квартире»³⁵⁷. Некоторая часть писем восточных рабочих о. Иоан­ну, скопированных гестапо, сохранилась в государственном ар­хиве. Например, в 1942 г. 4 русские девушки из Фленсбурга бла­годарили архимандрита за духовные книги и «привитую им лю­бовь к церкви»³⁵⁸. По указанию властей восточные рабочие должны были носить на груди четырехугольник: голубое поле, а на нем белые буквы «OST», и о. Иоанн 24 марта 1943 г. произнес во Владимирской церкви Берлина ставшую широко известной проповедь «Восток имя ему». В ней говорилось о тайне надписи на груди униженных русских людей: «Имя Христово отпечатле­но около их сердца...»³⁵⁹.

Не допущенные на Родину русские эмигранты со всем нереа­лизованным, десятилетиями копившимся стремлением быть по­лезными России, принялись помогать не по своей воле оказав­шимся в Германии и находившимся в бедственной ситуации со­отечественникам, для которых эта духовная и материальная помощь зачастую была единственным утешением и поддержкой, помогавшей выжить в нечеловеческих условиях.

Порой, как и в случае с военнопленными, священникам Гер­манской епархии удавалось различными путями даже в 1942— 1943 гг. проводить для восточных рабочих специальные богослу­жения в приходских храмах или проникать в лагеря. Об этом го­ворится, в частности, в письме женщины-звонаря православной церкви Лейпцига от 8 апреля 1980 г.: «Когда вблизи Лейпцига возникли первые лагеря, в которых содержались восточные ра­бочие — русские, украинцы, поляки и т.д., сперва им долгое вре­мя не разрешалось покидать их (лагеря). Позже они могли в со­провождении охраны заходить в церковь при условии — не ис­кать никаких контактов, не исповедоваться, не принимать продукты и одежду, не оставлять письма или записки и т.д. Но в тесноте не слишком просторной церкви мы делали очень мно­гое возможным. Они приходили, жалкие, голодные и босые, зи­мой в башмаках на деревянной подошве, на богослужении мно­гие душераздирающе рыдали. Под охраной они снова преодоле­вали путь до своих лагерей, превышавший 10 км... Примерно в 1943 г. получили мы нового иерея, отца Кирилла Шимского, ко­торый загадочным для нас образом стал другом шефа лейпцигс­кого гестапо. Это принесло нам некоторые облегчения. Священ­ник мог с хором и мной, в качестве регента, по великим празд­никам — таким как Рождество и Пасха, проводить богослужения в лагерях восточных рабочих»³⁶⁰.0 подобных случаях говорилось в епархиальном журнале от 20 мая 1943 г.: «С разрешения мест­ных гражданских властей в некоторых лагерях восточных рабо­чих священниками Германской епархии совершены в празднич­ные дни богослужения»³⁶¹.

В конце 1942 — первой половине 1943 г. немецкие органы вла­сти особенно активно отвергали любую возможность присутствия восточных рабочих на богослужениях в православных храмах. В сообщении шефа полиции безопасности и СД от 14 января 1943 г., в частности, говорилось о запрещении посещать церковь и кино «остовкам», работавшим вне лагеря в домашнем хозяй­стве³⁶². В апреле 1943 г. перед Пасхой власти второй раз потребо­вали от митрополита Серафима, чтобы он запретил восточным рабочим посещать православные церкви. Владыка снова ответил отказом: «Я архиерей, и моей обязанностью является призывать всех православных людей ходить в церкви. Поэтому я не могу зап­рещать кому-либо приходить и участвовать в богослужении. Если вы считаете это недопустимым, поставьте ваших сторожей, кото­рые будут не допускать в наши церкви остарбайтеров. Против это­го я делать ничего не могу». Но германские власти не решились на такой шаг. Зная, что аналогичные требования будут предъяв­лены и к настоятелям приходов, и не имея возможности дать им распоряжение не повиноваться в этом случае властям, митр. Се­рафим нашел выход в том, что поместил в своем епархиальном журнале описание этого случая, надеясь, что приходские священ­ники сделают правильный вывод. Так оно и было³⁶³.

Подобные требования действительно оказались предъявлены ряду настоятелей. Так, приходский совет Николаевской церкви Мюнхена 29 апреля 1943 г. заслушал доклад игумена Александра (Ловчего) о его вызове в гестапо и объявлении там под расписку, что рабочим с пометкой «OST» не разрешается посещать богослу­жений, совершаемых в храме. После обсуждения вопроса совет постановил довести до сведения восточных рабочих, что по рас­поряжению местных властей богослужения для них будут совер­шаться в лагерях, а также просить митрополита принять все зави­сящие от него меры по удовлетворению духовных нужд рабочих, прибывших с Востока³⁶⁴.

О таком же инциденте, имевшем место примерно в это время, писал в своих воспоминаниях и архимандрит Иоанн (Шаховской):

«Гестапо, испуганное этим начавшимся наплывом в наш храм “остовцев”, привезенных в лагеря Берлина, захотело, чтобы я вы­весил у храма объявление о том, что в мою церковь воспрещается вход людям с “Востока”. Я сказал чиновнику гестапо, что Цер­ковь Христова зовет к себе людей, а не отталкивает их. Но позже мне пришлось запрещать молодежи русской в праздничные дни Церкви, совпадавшие с рабочими днями, перескакивать через ог­раду лагеря и уходить в храм. Как ни радостно было видеть такой героизм, я категорически запрещал его, ради физического сохра­нения этих горячих верой людей»³⁶⁵.

Наряду с усилением запретов на посещение восточными ра­бочими богослужений вне лагерей, в конце 1942 г. немецкие ве­домства впервые стали задумываться о необходимости сделать не­которые уступки. Неуклонное стремление к вере миллионов вы­везенных в Германию русских людей заставляло нацистские власти начать отступление от своих первоначальных установок, и чем дальше, тем больше. В циркуляре генерального уполномочен­ного по использованию рабочей силы от 30 декабря 1942 г. гово­рилось, что для повышения удовлетворения от работы у восточ­ных рабочих, как и ввиду ожидаемых благоприятных пропаган­дистских последствий при дальнейшем наборе рабочих, желатель­но, чтобы предприятия предоставили остарбайтерам 7 и 14 янва­ря (Рождество и Новый год по «русскому календарю») свободное время после обеда. Генеральный уполномоченный также писал о возможности устройства в эти дни богослужений при соблюде­нии общих определений рейхсфюрера СС и шефа германской полиции, то есть без привлечения православных священников извне³⁶⁶.

Этот циркуляр оказал лишь частичное воздействие. В сооб­щении ведомства шефа полиции безопасности и СД от 28 января 1943 г. отмечалось, что впервые почти во всех лагерях восточных рабочих были проведены праздничные вечера 24 декабря — в Рож­дество по григорианскому календарю, но лишь некоторые руко­водители производств дали возможность отпраздновать Рождество 7 января, большинство из них оказалось против этого. Ничего в сообщении не говорилось и о проведении православных богослу­жений³⁶⁷.

Еще больше внимания генеральный уполномоченный по ис­пользованию рабочей силы в своем циркуляре от 16 апреля уде­лил устройству «русской Пасхи», которая совпадала в 1943 г. с «не­мецкой Пасхой»: «Всячески содействовать проведению лагерно­го праздника своими силами. При этом речь идет главным образом о пении, танцах, музыке, спорте и др. мероприятиях». В докумен­те заметно явное стремление отодвинуть религиозную сущность праздника на задний план. Но позволялось на прежних основа­ниях устраивать в лагерях богослужения, «насколько такое жела­ние будет выражено восточными рабочими и для этого имеются возможности. При этом необходимо извещать соответствующие органы государственной полиции»³⁶⁸.

Затянувшаяся война и все большее увеличение роли, которую играло в германской экономике использование труда иностран­ных рабочих, заставляли идти на дальнейшие уступки. По пред­ложению министра пропаганды Геббельса 15 апреля 1943 г. на заседании «рабочего кружка» РСХА по разработке связанных с иностранцами вопросов была обсуждена и принята «Инструкция об общих принципах обращения с трудящейся в рейхе иностран­ной рабочей силой». 20 апреля шеф полиции безопасности и СД Кальтенбруннер разослал циркуляр о необходимости всем ведом­ствам следовать правилам, изложенным в инструкции³⁶⁹.

В итоге состоялось отсутствовавшее ранее узаконение неко­торых прав иностранных рабочих. Но запрет на окормление вос­точных рабочих священникахми Германской епархии по-прежне­му остался в силе. Причем по сравнению с первоначальным про­ектом от 10 марта окончательный вариант инструкции был ужесточен³⁷⁰. Тогда национал-социалисты еще считали возмож­ным обойтись вообще без священников — лишь силами мирян- проповедников.

Массовое посещение праздничных богослужений восточны­ми рабочими в православных храмах Германии, несмотря на все запреты, заставило немецкие учреждения приступить к выпол­нению плана подготовки проповедников для большого числа ла­герей. Поскольку священников-беженцев из оккупированных восточных областей в 1943 г. в рейхе еще почти не было, то за помощью в образовании мирян пришлось обратиться к митро­политу Серафиму. 18 сентября шеф внешней службы уполномо­ченного по рабочей силе из оккупированных восточных облас­тей Миллер заключил с митрополитом соглашение о процессе подготовки проповедников: «В качестве обучающих назначить священника Александра Грипп-Киселева и священника Пауля Гёкке... Отдельный учебный курс ограничивается периодом в 14 дней, образование осуществляется вышеназванными священ­никами, использование участников учебного курса в качестве мирян-проповедников может быть осуществлено в соответствии с планами митрополита Серафима. Во время учебной деятель­ности оба вышеназванных священника будут оплачиваться Во­сточным министерством. Если окажется, что среди предложен­ных в священники восточных рабочих найдутся такие, которые имеют необходимую подготовку, они будут представлены мит­рополиту Серафиму и рукоположены им во священники... Оба вышеназванных преподавателя, пока не имеется рукоположен­ных священников из числа восточных рабочих, совершают кре­щения, отпевания и др. церковные обряды»³⁷¹.

Примечания

351.     Распоряжения Высокопреосвяшеннейшего Серафима... С.2.
352.     РГВА, ф. 1470, оп.1, д. 18, л. 262-263.
353.     РГВА, ф. 1470, on. 1, д. 18, л. 145, 166.
354.     Церковная жизнь. 1944. №. 5—6. С. 47—48.
355.     Православная Русь. 1947. № 1. С. I.
356.     Православная Русь. 1943. № 13—14. С, 1; Жизнь Церкви. Владимирова. Вып. 2. 1943. С.2.
357.     Иоанн (Шаховской), архиепископ. Указ. соч. С. 367—368.
358.     РГВА, ф. 500, оп. 3, д. 450, л. 66.
359.     Иоанн (Шаховской), архиепископ. Указ. соч. С. 368.
360.     Из письма А. Финц д-ру К. Геде.
361.    СР, май 1943. С. 2.
362.     BA, R5S/179. В1. 87.
363.     Православная Русская Зарубежная Церковь. Монреаль, 1960. С. 15—16; Григорий (Граббе), епископ. Завет Святого Патриарха. Москва, 1996. С. 328—329.
364.     АГЕ, д. Книга протоколов заседаний приходского совета Св. -Николаев- ской церкви в г. Мюнхене с 12 апреля 1942 г. по 8 января 1944 г., л. 24.
365.     Иоанн (Шаховской), архиепископ. Указ. соч. С. 363.
366.    BA, R43 ll/652a. В1. 54-55.
367.     Там же. R58/179. В1.221.
368.     BA, R43 11 /652а. В1. 57-58.
369.     Там же. R16/166. о/В1.
370.     Там же. R 14/214. В1. 299, 305; R5S/1030. В1. 221
371.     IfZ, МА 541. В1.73.

Страницы: 1 2