Шкаровский М В

Глава I. Политика Германских ведомств в отношении Русской Православной Церкви перед началом Великой Отечественной войны

 3.  Германская политика в отношении Православной Церкви в Генерал-губернаторстве

С началом 1 сентября 1939 г. — в результате нападения Гер­мании на Польшу — Второй мировой войны нацистская полити­ка в отношении Православной Церкви получила дальнейшее раз­витие. В то же время впервые произошли открытые столкнове­ния и борьба в этом вопросе различных государственных ведомств, порой отстаивавших прямо противоположные подходы. Эта борь­ба с переменным успехом продолжалась почти год. Следствием ее стали первые серьезные изменения во всем курсе прежней цер­ковной политики.

Хотя большинство населения Польского государства составля­ли католики, там имелась и довольно многочисленная самостоя­тельная Православная Церковь. В 1939 г. она охватывала 4,2 млн человек, т.е. 16,8 % всего населения страны. В основном это были украинцы, белорусы и русские. Польская Православная Церковь отделилась от Русской в 1923 г. в значительной степени под давле­нием правительства. Автокефалия была предоставлена Константи­нопольским Патриархом и никогда не признавалась Московским Патриархатом. Глава Польской Церкви митрополит Дионисий (Ва- лединский), хотя и был русским по происхождению, оказавшись под давлением правительства, поддерживал полонизацию право­славных приходов. Это вызывало острое недовольство многих свя­щенников и мирян, усиливавшееся тем, что в течение целого ряда лет Православная Церковь подвергалась в Польше ожесточенным преследованиям и гонениям. Позднее это умело использовала как германская, так и советская пропаганда. Например, в Холмской об­ласти из 378 православных храмов в 1914 г. к 1938 г. осталось 227, а к сентябрю 1939-го — 47, причем 124 церкви были разрушены, 175 переданы католикам, а 32 сожжены¹¹⁹.

Когда в сентябре 1939 г. Польское государство перестало су­ществовать, Православная Церковь оказалась разделенной на две неравные части. Подавляющее большинство православного на­селения — более 1500 приходов с 3,9 млн верующих — проживало на территории, отошедшей к Советскому Союзу. В зону гер­манской оккупации попала только Варшавско-Холмская епархия с 98 приходами и около 300 тыс. человек, в основном украинца­ми Холмской области (250 тыс.)¹²⁰. Часть занятой германскими войсками польской территории отошла к рейху, а на остальной было образовано Генерал-губернаторство во главе с доктором Ган­сом Франком. Его площадь равнялась 95 743 км² —четверти быв­шей Польши, а население — 10,6 млн. человек — трети прежнего населения страны. Почти 9 млн из них составляли поляки, 950 тыс. евреи, 80 тыс. немцы, русских насчитывалось по разным оценкам от 15 до 45 тыс., а украинцев от 570 до 744 тыс., причем примерно половина последних была православными, а остальные греко-католиками (униатами)¹²¹.

Первые недели оккупации неблагоприятно отразились на по­ложении Польской Православной Церкви. Был закрыт православ­ный факультет Варшавского университета, перестал выходить официальный церковный орган — еженедельник «Воскресное чтение», в ходе военных действий пострадали некоторые храмы, в лагерях для военнопленных оказалась целая группа православ­ных священников (прикомандированных накануне войны к польской армии, так как ожидалось ее резкое увеличение в ходе мобилизации) и т.д. Из 10 архиереев на германской территории в Варшаве остались лишь 2 — митрополит Дионисий и его викар­ный епископ Люблинский Тимофей (Шрёттер). Оба они счита­лись сторонниками польского влияния в Церкви и не пользова­лись доверием германских властей. Епископ Тимофей, хотя он и являлся по национальности немцем, был отстранен от всех дел и вскоре уехал из Варшавы в единственный оказавшийся на терри­тории Генерал-губернаторства Яблочинский православный мона­стырь. А митрополита Дионисия, в связи с его призывом в посла­нии в первые дни войны защищать Польшу, арестовало гестапо. Эти сведения частично содержатся в докладной записке германс­кого посольства в Варшаве в МИД по поводу запроса Константи­нопольского Патриарха (от 26 октября 1939)¹²².

Вселенский Патриарх был не единственным, кого волновала судьба православных на прежней польской территории. Прежде все­го, этот вопрос беспокоил священнослужителей и мирян РПЦЗ. Еще в середине октября профессор Кенингсбергского университе­та Н. Арсеньев обратился к Берлинскому архиепископу Серафиму с просьбой передать его письмо в Министерство церковных дел. Арсеньев просил помочь переехать в Варшаву тем православным, оказавшимся на территории, занятой советской армией, которым, по его мнению, грозила смерть: епископу Острожскому Симону, семье графа Хрептович-Бутенева, мужу и жене Волк-Карачевым. Кроме того, профессор предлагал образовать специальный коми­тет из священнослужителей и мирян под председательством архи­еп. Серафима для оказания помощи православным беженцам и вос­становления церковной жизни в занятой вермахтом части Польши. В этот комитет должны были войти митр. Дионисий, еп. Симон, протопресвитер Терентий Теодорович, протоиерей Д. Сайкович и др. Архиеп. Серафим в сопроводительном письме в РКМ от 27 ок­тября 1939 г. полностью поддержал предложения профессора Ар­сеньева и в свою очередь попросил в случае согласия министерства ввести его в состав комитета, а также члена архиерейского совета Германской епархии Н. Фабрициуса, так как оба хорошо знали Польшу. Оба предложения Арсеньева были отвергнуты ввиду не­гативной позиции МИД, 28 декабря сообщившего о ней в РКМ¹²³.

Сильно обеспокоен положением православного населения Польши был и Синод РПЦЗ. Вопрос помощи православным там явился первой проблемой, вставшей в связи с началом Второй ми­ровой войны. Прошел слух, что все епископы Польской Церкви во главе с митр. Дионисием в начале сентября находились на Во­лыни, в Почаевской лавре, и затем оказались на советской терри­тории. Поэтому архиеп. Серафиму было поручено ознакомиться с положением Польской Церкви и оказать помощь ее иерархии, если она сохранилась, или в противном случае принять на себя попечение о верующих, оказавшихся без епископов¹²⁴.

Таким образом, архиеп. Серафим действовал не по своей ини­циативе. 10 ноября 1939 г. он приехал в Варшаву и застал там из архиереев только митр. Дионисия, с которым удалось встретить­ся и обсудить ситуацию. Варшавский митрополит оказался в труд­ном положении. У него и до войны была сильная оппозиция, с одной стороны, русских, недовольных его колонизаторской по­литикой, а другой — украинцев, считавших, что он им недоста­точно помогает. Теперь эти противники обрушились с двух сто­рон и апеллировали к германским властям. Кроме того, митр. Дионисий и так находился под арестом гестапо. В этих условиях, по утверждению правителя дел Синодальной канцелярии РПЦЗ Г. Граббе, Варшавский митрополит сам вызывал архиеп. Сера­фима, чтобы тот ему помог¹²⁵.

В конце концов митр. Дионисий был вынужден отказаться от церковного управления и передать его архиеп. Серафиму (в пре­делах досягаемости митрополита в то время не было ни одного другого православного епископа). 23 ноября 1939 г. митр. Диони­сий отправил в Берлин следующее письмо: «Прекращение суще­ствования независимого Польского государства, с существовани­ем которого было связано существование независимой Автоке­фальной Православной Церкви в Польше, лишает эту Церковь возможности дальнейшего автокефального существования. Но­вый государственный порядок, установленный на бывшей польской территории, ныне включенной в область германских го­сударственных интересов, вызывает необходимость соединения б. Автокефальной Православной Церкви в Польше с церковной организацией, представленной Вашим Высокопреосвященством. В связи с этим прошу Ваше Высокопреосвящество в возможно кратчайший срок прибыть в Варшаву... я сообщаю Вам, что со дня вступления Вашего в управление я отказываюсь от дальнейшего управления названной Церковью»¹²⁶. Фраза о необходимости пре­кращения существования автокефальной Польской Церкви, ви­димо, была внесена в письмо под влиянием предварительной бе­седы с архиеп. Серафимом, который, как и другие архиереи РПЦЗ, не признавал законности этой автокефалии.

Трудно судить о степени добровольности указанного письма. По крайней мере в вопросе отказа митр. Дионисия от церковного управления, по всей видимости, без давления гестапо не обошлось. Вскоре митрополит был на несколько месяцев посажен под домаш­ний арест на своей вилле в Отвоцке. С согласия Синода РПЦЗ ар­хиеп. Серафим временно переехал в Варшаву. Он сразу же оказал большую практическую помощь целому ряду православных при­ходов, уже в конце ноября основал в Варшаве братство имени Св. князя Владимира во главе с прот. Д. Сайковичем. Но официальное вступление архиеп. Серафима в должность главы церковного уп­равления затянулось. Свой отпечаток наложила упорная борьба не­скольких германских ведомств, занимавших принципиально раз­личные позиции. Определенную роль сыграло и межведомствен­ное соперничество, широко распространенное в Третьем рейхе.

Одним ведомствам казалось, что включение Варшавско-Холм- ской епархии в Православную Церковь Германии (карловацкой юрисдикции) сочетается с присоединением к рейху Генерал-гу- бернаторства. Другие рассматривали эту епархию в качестве на­следницы автокефальной Церкви бывшего Польского государства и выступали за сохранение автокефалии.

Чиновники РКМ, в частности, считали, что на всю занятую часть Польши необходимо распространить Германскую епархию, которая отчасти рассматривалась ими как наднациональная Православная Церковь рейха. Она уже объединяла православных в Австрии, Су­детской области и Чехии. Поэтому с точки зрения министерства даль­нейшее расширение Берлинской епархии было закономерным и в полной мере отвечало интересам рейха. Важнейший аргумент, кото­рый чиновники РКМ использовали в полемике со своими оппонен­тами, согласно их письму в МИД от 5 января 1940 г., заключался в следующем: «По политическим причинам безусловно необходимо поставить Православные Церкви православных балканских госу­дарств под единое руководство германской верховной власти, так как в противном случае Англия, которая именно сейчас очень активна на Балканах и на Украине, может по известному рецепту использо­вать для своих целей различные независимые друг от друга право­славные церковные образования в этом регионе»¹²⁷. Конечно, в дан­ном случае речь об едином церковном руководстве шла лишь в отно­шении занятых к 1940 г. германскими войсками территорий.

Министерство руководствовалось не только принципиальны­ми соображениями, но и своими ведомственными интересами. Его все больше теснили другие органы власти, и прежде всего различ­ные подразделения НСДАП. Они занимали гораздо более жесткую позицию по отношению к церковным организациям и стремились не допустить РКМ на новые занятые территории. Ситуация с Пра­вославной Церковью в Генерал-губернаторстве представляла собой последнюю, хотя бы на первых порах частично удавшуюся попыт­ку РКМ участвовать в определении церковной политики на вос­точных землях. Следует отметить, что лишь Министерство церков­ных дел более или менее лояльно относилось к Русской Церкви. Другие участники конфликта занимали по отношению к ней недо­брожелательную или откровенно враждебную позицию.

Оппонентами РКМ являлись прежде всего МИД и внешне­политическая служба НСДАП. Через 3—4 месяца к ним присое­динилась и Служба генерал-губернатора занятых польских тер­риторий. Эти ведомства считали, что в интересах рейха сохранить на территории Генерал-губернаторства автокефальную православ­ную церковь, превратив ее в национальную церковную организа­цию украинцев. Наряду с предоставлением им определенной культурной автономии, этот шаг должен был привлечь симпа­тии украинского населения к нацистской Германии и позволить максимально последовательно реализовать в Генерал-губернатор­стве принцип «разделяй и властвуй». В служебной записке МИД в РКМ от 18 декабря 1939 г. говорилось, что «религиозно настро­енные украинцы... представляют собой очень ценный фактор в качестве противовеса полякам, чего нельзя сказать о нейтраль­ных к полякам русских эмигрантах». Кроме того, русские эмиг­ранты считались в случае войны против СССР ненадежным со­юзником: «Однако нельзя рассчитывать и на длительную привер­женность русской эмиграции к Германии и, в конце концов, не так уж и важно, останутся ли считанные тысячи великороссов, проживающие в Германии, верными ей»¹²⁸. Украинцы же, напротив, казались в будущем важным орудием уже против русских, при условии обещания им в далекой перспективе собственного суве­ренного государства.

В докладной записке службы «Восток» внешнеполитической службы НСДАП от 4 декабря 1939 г. уже содержались некоторые конкретные рекомендации по поводу церковной политики в Ге­нерал-губернаторстве: «Если Украинская Церковь в украинском государстве хочет быть автокефальной, она должна добиться раз­решения со стороны Матери-Церкви (русской или польской). По этой причине важно, чтобы нынешняя автокефальная Польская Церковь сохранила свою самостоятельность и в дальнейшем... Украинско-польская борьба зачастую велась в рамках религиоз­ной борьбы. Поэтому было бы целесообразно учредить сейчас православное епископство в Холме, назначить в Холм украинс­кого архиерея и отобранные поляками православные церкви сно­ва вернуть украинским православным в Холмской земле». РПЦЗ оценивалась в этой записке однозначно негативно: «Этот Собор всегда занимался и еще сейчас занимается чисто политическими делами. Общеизвестно, что он хочет короновать великого князя Кирилла русским царем и т.д.»¹²⁹.

Примечания:

119.  Institut fuer Zeitgeschichte Miinchen (IfZ), MA 128/7.
120.  Haugg W., ааО. // in Kyrios 5 (1940/41). S. 332-333.
121.  ВД NS 43/32. Bl. 159, R5101/22 181. Bl. 57.
122.  Politisches Archiv des Aiswaertigen Amtes Bonn (AA), Polen V, 288. Bl. 13—19.
123.   Politisches Archiv des Ausvyaertigen Amtes Bonn (AA), Polen V. 288. Bl. 29-32.
124.  Граббе Г. Фантастическая история // Церковь и ее учение в жизни. Т. 2. Монреаль, 1970. С. 167—168: Григорий (Граббе), епископ. Архиерейский Синод во Вторую мировую войну // Завет святого Патриарха. М., 1996. С. 322—323.
125.  Григорий Граббе, епископ. Указ. соч. С. 323.
126.  BA, NS 43/32. В1. 77.
127.  BA, NS 43/32. В1. 79.
128.   РГВА, ф. 1470, оп. 2, д. 9, л. 253—254; См.: Никитин А.К. Указ. соч. С. 289-290.

Страницы: 1 2 3 4 5 6