Глава II. Русская Церковь в планах нацистов в период войны с СССР, 1941—1945 гг.

2.  Русская Православная Церковь и германская политика на Балканах в 1941 — 1945 гг.

К середине 1930-х гг. Балканы оказались в поле зрения наци­стской внешней политики. Расположенные в этом регионе госу­дарства населяли в основном православные народы — болгары, румыны, греки, сербы и т.д.

Православные национальные Церк­ви традиционно играли большую роль в жизни балканских стран, и германский МИД в 1936—1944 гг. постоянно пытался различ­ными способами включить их в сферу своего влияния. Важное значение имел тот факт, что Болгария и Румыния стали союзни­ками Германии во Второй мировой войне. Особенно большое внимание нацистские ведомства принялись уделять церковной политике на Балканах с 1941 г. — после оккупации Югославии и Греции и начала войны с СССР. 24 сентября реферат культуры МИД запросил на эти цели на 1942 г. небывало большую прежде сумму в 100 тыс. марок. В качестве обоснования указывалось: «Поражение англо-американской, французской, римско-куриаль­ной и панславянской культурной политики, которая, по существу, проявляется в поддержке молодых кадров Православных Церк­вей Востока и Юго-Востока, является первостепенной задачей немецкой культурной политики, которая, принимая во внимание развитие военной ситуации на Востоке и будущие отношения Гер­мании с Украиной, имеет в этом поле деятельности постоянно расширяющиеся возможности»⁶⁹. Запрашиваемая сумма была выделена.

Интерес к церковной политике на Балканах проявлял не толь­ко МИД, но и другие ведомства. Ранее уже говорилось о «Заседа­нии разработчиков Церкви при органах государственной полиции» 22—23 сентября 1941 г. в Берлине. В докладе о «проблематике Вос­точных Церквей», прочитанном унтерштурмфюрером СС Вандес- лебеном, среди прочих ставилась задача «поддержки православных в качестве противовеса Римской Церкви (поддержка Церквей мень­шинства)»⁷⁰. Католическая Церковь казалась нацистам более силь­ным противником в мировоззренческом плане.

Одним из способов оказания влияния на Православные Цер­кви было предоставление с 1936 г. стипендий для научной работы и учебы богословов в Германии. Так, в 1941 г. 26 православным стипендиатам из Болгарии, Румынии, Греции, Хорватии, Слова­кии и Финляндии выделили 46 800 марок. Подчеркивая важность подбора кандидатов на получение стипендий, МИД в январе 1942          г. указывал своим представителям в столицах различных бал­канских государств: «Цель этой стипендиальной акции состоит в том, чтобы насколько возможно духовно ориентировать всю Пра­вославную Церковь на Германский рейх, получить через нее вли­яние на ее приверженцев и по возможности придать ей силу, спо­собную остановить ее вытеснение воинствующей Католической Церковью»⁷¹.

В определении общей церковной ситуации на Юго-Востоке Европы заметную роль играла Зарубежная (карловацкая) Церковь. Ее приверженцы проживали в Болгарии, Румынии, Греции, Вен­грии, но в основном в Югославии. На территории этого государ­ства в начале 1920-х гг. поселилось 85 тыс. русских эмигрантов. Они построили 3 церкви, образовали более 10 приходов, духов­ные братства — Серафима Саровского, Иоанна Кронштадтско­го, Св. князя Владимира, Святой Руси и др. Монахи из России проживали в двух сербских монастырях и, кроме того, образова­ли еще 2 самостоятельных — мужской в Мильсково с 25 насель­никами и женский в Хопово с 70 монахинями. На богословском факультете Белградского университета в 1939 г. преподавали два — русских профессора и обучались 23 русских студента. В городе Сремски Карл овцы находился руководящий орган РПЦЗ — Ар­хиерейский Синод во главе с митрополитом Анастасием (Гриба- новским)⁷².

На территории же Германии в 1930-е гг. русские эмигранты составляли большую часть всех православных, и греки, болгары, сербы, румыны зачастую входили в русские приходы. Поэтому об­разованное в 1935 г. Министерство церковных дел (РКМ) свою политику определенного покровительства РПЦЗ не случайно свя­зывало с достижением влияния на Православные Церкви Балкан. Так, 9 июля 1938 г. рейхсминистр Керл писал в Счетную палату по вопросу пособия при строительстве православного собора в Берлине: «Кроме прочего, поддержка Русской Православной Цер­кви будет благоприятно влиять на отношения Германского рейха с государствами Юго-Востока (Болгарией, Румынией, Югослави­ей), в которых Церковь играет большую роль в политической жиз­ни. Может быть, результате поддержки Русской Православной Церкви в Германии эти государства войдут в общий антибольше­вистский фронт во главе с Третьем рейхом»⁷³.

На важность отношения к русскому православию обращал внимание в своем письме в МИД от 10 июля 1940 г. и руководи­тель международной службы Германской Евангелической Церк­ви епископ Д. Хеккель: «Православные Церкви требуют большо­го внимания не только для ближайшего, но и для дальнейшего будущего формирования европейской культуры... Со всей умест­ной осторожностью в связи с этим необходимо обратить особое внимание на вопрос русского православия в эмиграции. В насто­ящий момент еще следует учитывать научные и церковные силы Русской Православной Церкви в эмиграции. Поскольку она до сегодняшнего дня находилась в сфере влияния Запада, теперь ее необходимо включить в сферу непосредственного воздействия рейха»⁷⁴.

Уже в этом письме заметна значительно более осторожная, чем у РКМ, оценка русского православия. Хеккель полагал, что оно испытывает влияние враждебных Германии стран Запада. Эту точ­ку зрения разделяли и внешнеполитические ведомства, кроме того, считавшие, что РПЦЗ является активным проводником чуж­дой русской националистической и монархической идеологии и к тому же тесно связана с врагом рейха, сербским патриархом Гавриилом. В записи к аресту патриарха от И июня 1941 г., сде­ланной Внешнеполитической службой НСДАП, говорилось: «В Сремских Карловцах находится Синод бежавших из России епископов. Этот Синод является выразителем реакционных те­чений Русской Православной Церкви... В 1938 в Сремских Кар­ловцах состоялся конгресс представителей всех Грекоправослав­ных Церквей из всех стран. На этом конгрессе был объявлен ма­нифест, провозгласивший великого князя Владимира русским царем⁷⁵. В этой записи даже присутствует заметное преувеличе­ние — в соборе 1938 г. участвовали лишь представители русской церковной эмиграции, да и то не всей.

Еще более жесткую позицию по отношению к РПЦЗ занима­ли руководство НСДАП, Главное управление имперской безопас­ности (РСХА) и Министерство занятых восточных территорий (РМО). После начала войны с СССР их линия полностью возоб­ладала и проявилась открыто и ярко. Почти во всех директивах второй половины 1941 г. о церковной политике на Востоке гово­рилось о категорическом недопущении священников из других стран на занятую территорию СССР. Впервые эта фраза присут­ствовала в «Указаниях военным организациям об отношениях в религиозном вопросе» от 3 августа 1941 г., разработанных РМО: «Въезд из эмиграции в занятые области или послания церковных организаций из других стран запрещены»⁷⁶. Потом соответствую­щее указание было повторено в изданных на основе июльских директив Гитлера приказе Верховного командования вермахта от 6 августа 1941 г., приказе шефа РСХА Гейдрихаот 16 августа и др.

Некоторые причины негативного отношения Восточного ми­нистерства к РПЦЗ были изложены в докладной записке главно­го отдела политики о нежелательной активности русских монар­хистов от 17 июня 1942 г.: «Работа легитимистов также распрост­раняется на Русскую Православную Церковь, которая особенно восприимчива к этому... В поле зрения мировой общественности Русская Синодальная Церковь вошла во время нынешней войны благодаря личности поддерживающего ее сербского патриарха Гавриила, который находился в тесной связи с русскими легити­мистами в Югославии и был арестован как сербский преследова­тель [Германии] после вступления немецких войск в Югосла­вию»⁷⁷.

1941 г. явился рубежом изменения германской политики по отношению к Русской Церкви в целом, что также проявилось и на Балканах. Здесь определенную роль сыграло еще одно обстоя­тельство. Проникнув на Юго-Восток Европы, германские ведом­ства установили прямые постоянные контакты с Православными Церквами этого региона, и РПЦЗ в качестве посреднического, связующего звена стала им не нужна. Возможно, что в случае по­беды Третьего рейха во Второй мировой войне РПЦЗ ждала бы трагическая судьба. Так, в сообщении полиции безопасности и СД от 2 февраля 1942 г. говорилось, что после конца большевиз­ма карловацкий вопрос должен быть как-нибудь разрешен, так как нельзя допустить возобновления старорусских теократичес­ких устремлений, подобных существовавшим в царское время⁷⁸.

Значительная часть русских священнослужителей-эмигрантов считала, что обновление и возрождение России должно происхо­дить под духовным руководством Православной Церкви. Это под­разумевало и ее особую роль в борьбе против коммунистического режима, в 1930-е гг. особенно активно искоренявшего религию в СССР. В Рождественском послании 1939 г. митрополит Анаста­сий указывал, что «ничто не нужно в такой степени для нас ныне перед лицом грядущих решительных событий, как тесное едине­ние всех наших национальных сил, сосредоточенных на одной священной мысли — низвержении большевизма и возрождении России. К этому не перестает нас звать наша Матерь Церковь, исконная собирательница и печальница Русской земли... к этому зовет нас и Сам Христос Спаситель»⁷⁹.

Начало Второй мировой войны пробудило надежды части эмиграции на возможность падения советской власти, и эти на­дежды связывались прежде всего с пробуждением духовных сил собственного народа. В обращении митрополита Анастасия и представителей русских национальных организаций в Югославии к великому князю Владимиру Кирилловичу от 3 сентября 1939 г. говорилось: «Начавшаяся жестокая война может выдвинуть воп­рос о судьбе русского народа, о судьбе нашей настрадавшейся Родины... Ход развертывающихся событий будет нас держать в наивысшем напряжении, и русская эмиграция за рубежом не име­ет права не пользоваться могущим представиться случаем, чтобы подвигнуть дорогое нам русское национальное дело. Мы можем и должны рассчитывать на самих себя и на те народные силы “там”, которые сохранили в душах своих чувство любви ко всему родно­му и русскому»⁸⁰. При этом всякая возможность компромиссов с советской властью во имя решения исторических задач России категорически отвергалась. Власть коммунистов представлялась абсолютным злом, хуже которого быть уже не может. В другом своем обращении от сентября 1939 г. митр. Анастасий писал: «Да спасет только Господь нас от насилия этой власти, и тогда Россия обретет в себе силу, чтобы восстановить свое державное могуще­ство и занять снова достойное ее место среди других народов мира. Преодолеть соблазн возрастающего большевизма и его мнимого служения историческим задачам России — значит совершить но­вый подвиг, к которому Бог призывает русский народ в эти гроз­ные дни. Война есть огонь поедающий и очищающий в одно и то же время, и, быть может, самому большевизму, ставшему угрозой для всей Европы, суждено сгореть в этом пламени, который он так старательно разжигает ныне повсюду»⁸¹. С такими чаяниями, надеждой и самосознанием подошла русская правая церковная эмиграция к началу войны Германии с СССР.

Вспыхнувшие в сентябре 1939 г. в Европе боевые действия не сразу отразились на деятельности Архиерейского Синода РПЦЗ, Югославия еще больше года оставалась нейтральным государ­ством, однако постепенно появились трудности в связи с епархи­ями на территории воюющих стран. Митрополит Анастасий опа­сался более серьезных осложнений в ближайшем будущем и на­писал письмо протопресвитеру С. Орлову в Женеву, спрашивая его о возможности переноса церковного центра в Швейцарию, чтобы оказаться вне сражающихся сил. Это письмо было пере­хвачено гестапо, воспринявшим его с большим подозрением. 6—7          апреля 1941 г. Белград был подвергнут неожиданной ожесточен­ной бомбардировке. В эти же дни русские священники, в проме­жутках между налетами, самоотверженно ходили со Св. Дарами по городу, напутствуя раненых и совершая молебные пения по убежищам. Вблизи церкви Пресвятой Троицы упало 5 бомб, но в ней беспрерывно шла служба⁸².

Через неделю в разгромленную столицу Югославии вошли ча­сти вермахта. Почти сразу же последовали репрессии против ру­ководства Сербской Православной Церкви. Патриарх Гавриил и епископ Николай, сопровождавшие короля Петра вместе с отсту­павшими войсками до границы страны, были арестованы и зак­лючены под охраной в один из монастырей вблизи Белграда. Рус­скую эмиграцию также затронули всевозможные стеснения и ог­раничения со стороны оккупационных властей. Глава русской колонии Е. Ковалевский был убит во время бомбардировки, а бывший посол России В. Штрандтман арестован. Его освободи­ли через несколько дней благодаря заступничеству Архиерейско­го Синода, но от руководства делами эмиграции полностью от­странили. В карловацкой литературе упоминаются случаи спасе­ния прихожан белградского храма от обысков гестапо благодаря чудотворной Курской иконе Знамения⁸³.

Примечания:

67.    BA, R6/179. В1. 178.
68.    Там же. R5101/22 183. В1. 155.
70.    Там же. R58/218. В 1.2. 32.
71.    ВД R901/69301. В1. 47, 55.
72.    ВА, 62 Dil/85. В 1.52; Григориевич Б. Русская Православная Церковь в пе­риод между двумя мировыми войнами // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 111-113.
73.    BA, R2/5023. В1. 23-24.
74.    Там же. R901/62 291. В1. 9.
75.    BA, NS43/35. В1. 62.
77.    IfZ, МА246. Bl. 676-677.
78.    BA, R58/220. Bl. 279.
79.    Церковная жизнь. 1939. № 1—2. С. 1—2.
80.    Одинцов М.И. Религиозные организации в СССР накануне и в годы Ве­ликой Отечественной войны. М., 1995. С. 38.
81.    Церковная жизнь. 1939. № 9—10.
82.    Григорий (Граббе), епископ. Завет Святого Патриарха. М., 1996. С. 55. 323. Русская Православная Церковь за границей 1918—1968. Т. 1. Иерусалим, 1968. С. 284; Чепиго Е. Чудеса Курской иконы Знамения // Православная Русь. 1947. №5. С. 13-14. 192
83.     Григорий (Граббе), епископ. Указ. соч. С. 324—325, 330—331; Архипастыр­ские послания, слова и речи Высокопреосвященнейшего Митрополита Анас­тасия, Первоиерарха Русской Зарубежной Церкви Джорданвилль, 1956. С. 18— 19; Чепиго Е. Указ. соч. С. 14.

Страницы: 1 2 3