Иеромонах Хрисанф

Отцы из монастыря Григориат

Году в 1915-м или 1916-м на Афон прибыл врач из Пелопоннеса, пожелавший стать монахом. Он отправился в монастырь Святого Дионисия, где строго соблюдались все монашеские обычаи и очень чинно совершались церковные богослужения. Но, к сожалению,
монастырь был раздираем национализом.

Отцы не любили выходцев из греческого государства и не приняли его. Тогда он отправился в монастырь Григориат, где все насельники были из центральной Греции. Они приняли его с великой радостью. Игуменом тогда был отец
Георгий, отличавшийся несомненной добродетелью. А его помощником был отец Симеон, родом из Пирея; в миру он принадлежал приходу Благовещения у Инвалидного дома. Монастырские отцы, услышав, что в монастыре появился врач, отправились к игумену и попросили благословения пройти осмотр, потому что все страдали какими-то немощами. Отец Симеон пал к ногам игумена и сказал, чтобы он не пускал их к врачу, а то некому будет петь, служить и прислуживать. Игумен в простоте сказал: «Послушай, брат, если они заболели, как я могу их не пускать к врачу?» Отец Симеон промолчал. На следующий день ни один монах не вышел на работу: все остались у себя, потому что поверили, что больны.

Монастырь Григориат

Блаженной памяти игумен Георгий очень огорчился и сказал отцу Симеону: «Ох, этот пиреец. Надо было тебя послушать, а то что же мне теперь делать».

Тот смиренно посоветовал ему сделать следующее: велеть врачу обойти больных и успокоить, что они уже пошли на поправку.
Врач послушался игумена. Он обошел всех монахов, те выслушали его и отправились на служения.

Видя, что все монахи уже вышли на работу, игумен спросил отца Симеона:

– Бог тебя благослови, как только ты догадался?
– Старче мой, – ответил отец Симеон, – все на Святой Горе немощны. Ведь мы стоим на всенощных, много постимся, отсекаем свою волю и помыслы и, главное, предпринимаем тяжкие труды. Мы ходим в горы, рубим там дрова и приносим вязанки на плечах. Особенно
трудно тем, кто таскает дрова из верхних лесов Афона. Но Пресвятая Богородица обещала, что в этом святом месте, где мы обитаем, Она будет нашей Целительницей, Питательницей и Утешением немощным. Своею благодатью и силой Она укрепляет нас, и мы оказываемся
выше всех 650 видов немощей, которые могут угрожать каждому человеку. Поэтому, старче, лучше посмотри на отцов, которые живут здесь давно, едят только хлеб с водой и доживают до ста лет.

Игумен молвил: «Велика благодать Твоя, Богородице! Ибо Ты питаешь и покрываешь Своею благодатью всех здешних отцов, как курица скрывает птенцов у себя под крылами.

Так изрек святой Никодим в службе святым отцам-святогорцам».

* * *

В монастырь прибыл бывший владелец кофейни на площади Омония, который захотел стать монахом.

Почему же этот человек так резко решил измениться? Мы, послушники, вызнали его историю.

В кофейне было принято играть в карты, и он тоже играл.

Он проиграл все свои деньги и все имущество, даже стулья в кофейне, а потом проиграл и жену. Когда он понял, что натворил, то возвел очи и взмолился Пресвятой Владычице Богородице:

– Матерь Божия, помоги мне оправиться от моего падения, и я отправлюсь на Афон
и стану монахом.

Царица ангелов сразу услышала его и дала ему отыграться.

С согласия жены, он отправился на Афон и поступил в монастырь Григориат. Враг на него так часто нападал, что он вскоре весь поседел.
Он дважды порывался уйти в мир, но после освободился от борения и преподобно почил в монастыре Григориат.

* * *

В этом же монастыре еще с давних пор жили великие подвижники. Многие меня просят написать о том, в чем состоит послушание, которое есть первейшая обязанность всякого монаха, особенно афонского. Тогда я вспоминаю размышления этих отцов.

Блаженной памяти отец Даниил, монах Дионисиата, стал отшельником. Он предался подвигу безмолвия в Катунакии, где после безмолвствовал старец Каллиник Затворник. Об отце Данииле из Григориата рассказывали, что он достиг столь высокой меры, что почти забыл о себе. Как мне поведали отцы, он совсем не вкушал, но только причащался, служа литургию ежедневно. Не помню, был ли отец Каллиник его учеником. Но и про него рассказывали, что он служил литургию каждый день и ничего не ел.

Из монастыря Преподобного Григория происходил и другой отшельник, отец Вениамин. Он поселился в скиту Святой Анны ради преподобной жизни. Как-то я уже вам рассказывал, что он обучил послушника по имени Симеон. Тот весьма возлюбил безмолвие,
и, когда однажды в субботний или воскресный день явился в скит и подошел к отцам, те с недоверием посмотрели на него и сказали: «Какой прок тебе от безмолвия, когда ты все время довольно мурлычешь, словно домашний кот».

Сначала он чуть было не вспылил, но после сказал: «Если я буду празднословить, напомните мне, что я кот, чтобы я прекратил свое многословие».

Однажды в скиту его поставили канонаршить в соборе, и он совершал службу так, как усвоил ее в Григориате. Он канонаршил, а я тогда был чтецом. Нужно было прочесть после «Слава и ныне» девятого часа «Днесь висит на Древе», что чтец читает трижды, а затем уже
вступает хор. Он стал спорить со мной, что этот тропарь не читается, а поется, – так это было принято в монастыре Григориате.

Духовник отец Хрисанф

Я сказал ему, что это– невозможно. Все, в чем меня наставили прежние отцы, я должен хранить и не спорить.

В монастырях и скитах не стоит распятий, но только иконы. Ведь мы вспоминаем спасительные Страдания Господа нашего Иисуса Христа, а не представляем их, как делают на Западе. К несчастью, Греческая Церковь стала использовать распятия с того времени, как
отделилась от Вселенского Патриархата и стала автокефальной.

Итак, я читал посреди храма. Закончив чтение антифонов, я тотчас велел хору петь. Когда отец Симеон увидел, что я все читаю, как заповедали мне отцы, он молвил: «Нет». Он хотел, чтобы все было, как в монастыре блаженной памяти его старца. Я промолчал. После чтения Евангелия он упрекнул меня, почему не слушаю канонарха-уставщика. Я же взял его за руку и сказал: «Я из Святой Анны – и все, чему меня научили святые отцы, должен хранить даже до пролития крови». Потом потянул его за руку и пересадил со стасидии уставщика на другую, для старцев. Ох, нет уже сейчас во мне того рвения, которое было в молодости!

Отец Симеон сказал мне: «Благослови, я не прав», – и вернулся на свою стасидию. Отцы, сидевшие на своих «старческих» стасидиях, заплакали, а после перемолвились: «Вот ведь как строго отец Хрисанф следит за совершением богослужения – по всем требованиям устава, переданным нам святыми нашими отцами».

Затем уже последующие уставщики спрашивали меня об особенностях богослужебного устава в нашем скиту. Меня поставили уставщиком вместо прежних, сказав, что нужно слушаться человека, который все помнит, а остальным лучше помолчать.

Когда отец Симеон вышел, его спросили: «Что с тобой сделал отец Хрисанф?» Он смиренно ответил: «Я хотел совершить то, что слышал в монастыре Святого Григория, но старец Хрисанф мне не позволил».

Но что говорить о том, как поступают сейчас в соборе. Теперь там стоит распятие, его выносят при пятом чтении Евангелия, и все отцы идут процессией, как это делают на Западе и как это усвоила Греческая Церковь! Пусть Господь просветит их вернуться на путь
предания отцов

Назад                           Начало